В XVIII столетии Россия вошла в условный «клуб великих держав». С русской армией и флотом после громких побед в Северной войне 1700 - 1721 гг. волей-неволей приходилось считаться. По части промышленности и технологий успехи тоже были налицо. Скажем, в начале века Россия ещё импортировала железо, а к середине уже продавала его сама, активно вытесняя с европейского рынка крупнейшего поставщика – Швецию.

И все же это величие до поры было не совсем полноценным. Надо просто вспомнить, какое название получило это время в истории. Эпоха Просвещения. Безусловно, создание в 1724 году Академии наук стало огромным шагом вперед. Но это был шаг догоняющего. Другое дело, что спустя буквально пару десятилетий догоняющий внезапно превратился в лидера – явление, мягко говоря, нерядовое.

Как известно, у каждой внештатной ситуации есть имя, фамилия и отчество. У этого странного рывка России в лидеры научной мысли – тоже. И это имя, в общем, на слуху – Михаил Васильевич Ломоносов.

Его вклад в отечественную и мировую культуру настолько велик, что едва поддается осознанию. Например, французский историк, академик Пьер-Эдуар Лемонте был уверен, что Ломоносов – только и исключительно поэт. За соотечественника тогда, в 1825 году, заступился не кто-нибудь, а сам Александр Пушкин: «Ломоносов обнял все отрасли просвещения… Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник». Но этого оказалось мало, и 11 лет спустя критик Виссарион Белинский был вынужден с нажимом повторить: «Ломоносов был не только поэтом, оратором и литератором, но и великим ученым». Это дорогого стоит – оказывается, до поры Ломоносова даже в России знали преимущественно как поэта, а ведь с момента его ухода из жизни прошло почти 70 лет. Да что далеко ходить – и в XX столетии могли случиться любопытные казусы. Василий Докучаев, основоположник школы научного почвоведения, в 1901 году сделал признание насчет теории происхождения черноземов: «Я с удивлением узнал от проф. Вернадского, что Ломоносов давно уже изложил в своих сочинениях ту теорию, за защиту которой я получил докторскую степень, и изложил, надо признаться, шире и более обобщающим образом…»

Есть большой соблазн назвать Ломоносова «русским Леонардо да Винчи». Многие так и делают, поскольку с формальной точки зрения между этими титаническими фигурами и впрямь есть сходство – и тот, и другой были, что называется «универсальными гениями». Однако есть смысл прислушаться к мнению самого Михаила Васильевича. А оно было таким: «Меня за Аристотеля, Картезия, Невтона не почитайте. Ежели вы мне их имя дадите, то знайте, что вы холопи, а моя слава падает и с вашею».

Эти слова были произнесены Ломоносовым в расцвете силы и славы. Однако начало его научной карьеры не сулило подобного взлёта. Дело даже не в том, как он пришёл в науку – об этом у нас знают все. Сын двинского крестьянина, родился в 1711 году, в 1730 году прибился к рыбному обозу в Москву, Славяно-греко-латинская академия, бедность, насмешки малолетних однокашников над великовозрастным студентом – Ломоносову тогда было уже 19 лет… Дело в другом. Ломоносову суждено было стать чистым прикладником – в 1736 году он отправляется в Германию не для продолжения какого-то абстрактного образования, а по вполне конкретному целевому направлению: «Для обучения химии и горному делу». В 1739 году настала пора практики – она проходила на рудниках и металлургических заводах Саксонии. Собственно, там и произошёл разрыв между Ломоносовым и его наставником, Иоганном Фридрихом Генкелем, который считал, что нужно заниматься реальным делом, а витания в облаках только вредят.

Между тем, именно в том самом 1739 году у Ломоносова, ещё студента, появляется фундаментальная работа: «Физическая диссертация о различии смешанных тел, состоящем в сцеплении корпускул». Именно в ней и были заложены главные положения того, что сделало Ломоносова безусловным лидером научной мысли своего времени. И не только своего. Его «всеобщий естественный закон» был предтечей молекулярно-кинетической теории, лежащей в основе современной физики как таковой. Суть, в общем, проста:

1. «Физические тела разделяются на мельчайшие части, в отдельности ускользающие от чувства зрения. Элемент есть часть тела, не состоящая из каких-либо других меньших».
2. «Теплота распространяется вращательным движением частиц».
3. Частицы всегда находятся в соприкосновении с соседними».

А теперь сравните выкладки Ломоносова с современными формулировками из учебников:

1. Все тела состоят из частиц – атомов, молекул и ионов.
2. Частицы находятся в непрерывном тепловом движении.
3. Частицы взаимодействуют друг с другом путём столкновений.

Это не просто похоже до степени смешения. Это – иллюстрация того, как соотносятся фундамент и здание, на нём построенное.

Путь, начатый Ломоносовым в 1739 году, формально закончен не был – свои положения относительно строения вещества, а также о принципах сохранения вещества и энергии, Михаил Васильевич так и не свёл в единую работу. И даже объяснил, почему. Часто цитируют письмо Ломоносова от 1748 года к математику Леонарду Эйлеру, где он формулирует принципы сохранения: «Сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому». А вот эти строки того же письма цитируют гораздо реже: «Всю систему корпускулярной философии мог бы я опубликовать, однако боюсь, как бы не показалось, что я даю ученому миру незрелый плод скороспелого ума, если выскажу много нового…»

Ломоносов был прав – его активно покусывали даже за отдельные постулаты. Что уж говорить о реакции «учёного мира» на выкладки, сведённые в единую систему? Самое меньшее – скандал, а то и исключение «слишком умного и дерзкого» из научного сообщества.

Однако эта система была, и Михаил Васильевич до конца жизни ее совершенствовал, причем не только в теории, но и на практике. По большому счету все – подчеркнем – все его достижения в научной области за исключением экономической географии и гравиметрии – базируются на его же «всеобщем естественном законе». Скажем, удачный опыт 1760 года по приведению ртути, которая считалась жидким телом, в твердое состояние, был прорывом. О приоритете русской науки, доказавшей, что ртуть – металл, в Европе тогда сообщили почти все научные журналы. Но Ломоносову был важен не столько приоритет, сколько подтверждение «корпускулярной философии». То же самое касается и его «науки о стекле», зримым воплощением которой стали знаменитые цветные мозаики Ломоносова, в частности грандиозная «Полтавская баталия». Спору нет, это, конечно, и красиво, и серьезное продвижение прикладных отраслей. Но главное-то в другом. В том, что Ломоносов, исходя из своей «корпускулярной философии», пытался доказать: все видимые человеком цвета являются смешением трех основных – красного, желтого и голубого. Между прочим, современная цветная фотография строится на тех же принципах смешения тех же цветов. И даже его прототип вертолёта, модель аппарата беспилотного аппарата для исследования верхних слоёв атмосферы, в конечном итоге был всего лишь орудием. Ломоносова интересовала не возможность поднять аппарат в воздух, а понимание электричества и света – в контексте своей «корпускулярной философии» он предполагал их волновую природу. И, кстати, оказался прав.

Он вообще во многом был прав. И тем печальнее видеть, как Ломоносов ушёл из жизни. Вернее, как обсуждали этот уход, состоявшийся 15 апреля 1765 года. Вот характерный некролог: «Что о дураке жалеть – казну только разорял и ничего не делал». Принадлежит он наследнику престола Российского, цесаревичу Павлу. Ему тогда было одиннадцать лет, так что говорил мальчик не от себя, а попросту транслировал некое «общественное мнение». К сожалению, ни старания Пушкина, ни старания Белинского не смогли «вернуть» Ломоносова России. Сделано это было только в начале XX столетия, когда русский химик Борис Меншуткин сумел доказать: «Ломоносов по своим физическим воззрениям был лет на 100-120 впереди своих современников, и мы с удивлением знакомимся с его теориями, предложенными затем снова и принятыми наукой лишь во второй половине XIX века».

• Считается, что Ломоносов «боролся против засилья немцев». Это и так, и не так. «Засилье немцев» он видел лишь в том, что некоторые из них не чисты на руку и воруют. Ломоносов не побоялся бросить в лицо начальнику канцелярии Академии наук Иоганну Шумахеру обвинение в хищении гигантской по тем временам суммы 27 тысяч рублей. Но когда его коллега, Георг Вильгельм Рихман был убит электрическим разрядом, Ломоносов хлопотал о его семье перед фаворитом императрицы Иваном Шуваловым: «Исходатайствуй бедной вдове его или детям помощь до смерти. За такое благодеяние я буду больше почитать, нежели за своё…»